– Да, да. Вы правы. Была у нас такая женщина. Лия Гирей ее звали. Она из местных жителей, из Евпатории. Да только она взяла расчет несколько дней тому назад, и больше я ее не видел. Очень сожалею, она весьма толковая была, расторопная, смышленая. Несмотря на свое уродство, довольно подвижная, ловко с больными управлялась.

– Я тоже обратил на это внимание. Сколько ей лет?

– Понятия не имею, не знаю, но она не старуха, хотя из-за горба выглядит, по меньшей мере, таковой. Прикажете за ней послать?

– Да, для порядка поговорим и с ней.

Пока дворник искал горбунью, Сердюков вновь двинулся на берег лимана, к домику для грязевых процедур. Покойника уже унесли, в помещении навели порядок и чистоту. Два мужика в закатанных до колен полотняных штанах готовились черпать лопатами грязь со дна лимана для процедур следующего дня. Огромные корзины валялись на песке. Завидев следователя, они бросили лопаты и поклонились.

– Уже, поди, наслышаны о несчастье? – спросил следователь.

– А то ж! Наслышаны! – хором ответили мужики.

– Вы грязь когда берете, утром или с вечера?

– А это когда как, – ответил один из них, выглядевший побойчее напарника. – Когда доктор назначит, кому, сколько и в который час. Оттого и берем ее иногда с вечера, иногда рано утром. Чаще по утрам, ранехонько, чтобы она напарилась от солнца как следует. Разогрелась посильней. Иногда так нагреется, что в руки не возьмешь!

– Стало быть, и пациенту нельзя такое прикладывать?

– Этого мы не можем знать, это доктор знает. Он говорит, что горячая именно и лечит.

Работники потоптались, ожидая дальнейших расспросов.

– А на сегодняшнее утро вы когда грязь брали?

– С вечера, батюшка, с вечера она тут оставалась. Мы ее приготовили, разложили. Только на нынешнее утро не имелось в ней надобности – не было пациентов.

– И вы утром не приходили?

– Нет, – оба собеседника замотали косматыми головами.

– Но кто же управился с грязью, дал ее пациенту? Любая из медицинских сестер могла обойтись без посторонней помощи?

Работники переглянулись.

– Нет, – неуверенно протянул один. – Сдается мне, что только одна горбунья и могла управиться сама, а прочие – нет, подсоблять им приходилось.

И тут Сердюков сам вспомнил: действительно, когда горбатая медсестра его обслуживала, они находились в грязелечебнице совершенно одни. В другие дни медсестре работники или другие сестры помогали управиться с тяжелой тягучей грязью.

– Значит, вас не было тут утром, и вообще никого не было?

Работники опять переглянулись.

– Брат мой тут спал, – засопел бойкий. – Только он рано уходит.

– Уходит? Значит, это было не в первый раз? – Следователь повел носом, как гончая, почувствовавшая добычу.

– Он как, выпимши, с супружницей своей повздорит, она его со двора гонит, так он тут иногда и спит. А что, тут тепло, чисто. Только вы господам-то не говорите, меня ведь сразу попрут прочь!

– А где он сейчас?

– Да вон, в теньке прохлаждается, где ему еще быть! Оболтус!

– Так позови его!..

Подошедший к ним мужичонка, помятого несуразного вида, угрюмо смотрел из-под насупленных бровей.

– Ты, брат, вот что: расскажи господину следователю, как ты тут дрых всю ночь.

– Как же, дрых! Зверюка моя меня из дому выгнала, все бока поотшибала. Маялся я, маялся на жестком топчане. Только задремал, а тут еще одна стерва явилась. Мол, чего это тут я улегся, убирайся, мол, вон, сейчас пациент придет! Надо грязь ему готовить.

– Какая стерва? – затаив дыхание, спросил Сердюков. Ему показалось, что он угадал, какой будет ответ.

– Как – какая, да эта их уродина горбатая! – процедил мужик и сплюнул в сторону.

– А пациента ты видел?

– Видел, видел, высокий такой господин, представительный, румяный. Я ведь недалеко уполз, на бережку отдыхал от трудов праведных. И слыхал, что она ему говорила.

– И что же?

– Доктор, мол, ее прислал, назначение сделать и все такое, а дальше уж я не помню, чего было, сморило меня.

Оставив рабочих на берегу лимана ковырять следующую партию грязи, Сердюков двинулся в обратную сторону. Чудно выходит! Медсестра, на тот момент уже взявшая в лечебнице расчет, умышленно пригласила в неурочный час пациента, наложила ему грязь, вероятно, наперед зная, что в этот день она ему противопоказана, и тем самым убила его. Но зачем? Какой в этом смысл? Полицейский пытался припомнить свои собственные впечатления от этой женщины, но даже не мог вспомнить черты ее лица, как будто он его и не видел вовсе. Платок почти закрывал лицо. Старое или молодое? На ее руки, по которым можно угадать возраст женщины, он не обращал внимания. Да они почти всегда были в грязи. Молчаливая, кажется, он не слышал от нее ни слова, или ему это только казалось, потому что она выполняла все процедуры безукоризненно? Черт знает что!

Сережа брел в темноте домой, ехать на велосипеде уже было слишком опасно, поэтому он волок его за руль. Тяжелый железный конь упирался, и Сережа изнемогал. Казалось, что он уже целую вечность идет… Дорога свернула к реке. Можно продолжать идти прямо, так будет дольше, или свернуть, пойти по лесной дороге, ближе к водопаду. Там темнее, страшнее, но намного короче. Немного поколебавшись, Сергей свернул на тропу. И тотчас же его поглотил лесной сумрак. Наверху шелестели кроны, внизу за ноги цепляли корни, где-то за деревьями шумел водопад. Молодой человек остановился и прислушался к звукам леса. Темнота стремительно сгущалась. Свет луны почти не пробивался на тропу, и в какой-то миг Сергею показалось, что за ним кто-то наблюдает из чащи. Он невольно оглянулся, но ничего не увидел. Надо скорее выйти к реке, перейти по мосту, а там уже до дома и рукой подать. Сергей заторопился. Он почти бегом ринулся, пробираясь среди густых деревьев, вперед, к реке, где было светлее от луны и от воды. За его спиной стеной стояла непроглядная мгла, и из этой мглы в затылок юноше смотрели два огромных ярких немигающих глаза.

В тот момент, когда он оказался на берегу, ему показалось, что он услышал всплеск и далекий крик. Что это могло быть? Или ему уже от страха мерещится! Юноша ускорил шаг. Пройдя немного вперед, к мосту, он вдруг увидел – или ему опять показалось, – что в бурных потоках воды что-то несется. Он остановился и пригляделся. Господи Иисусе! Кажется, человеческое тело! Значит, ему не пригрезился чей-то крик. Кто-то сорвался с коварного берега и упал! Ужас охватил Сергея. Надо оказать помощь, но как? Отшвырнув велосипед, он побежал вперед. Где-то здесь, он точно помнил, было подобие спуска к самой воде. Вот если найти его в темноте и попытаться слезть, то можно успеть ухватить человека и вытащить его из воды! Молодой человек, встав на четвереньки, быстро пополз вниз, обдирая в кровь кожу рук об острые камни и колючие ветки кустарников. При этом он постоянно вглядывался в воду, стараясь не терять из вида плывущее тело. Вода безжалостно швыряла свою жертву, бросала ее на острые камни.